Я собирался в эту поездку целых восемь лет. Так долго наверное потому, что подсознательно отттягивал удовольствие от первой встречи с Англией.
Дорога как дорога. От Лондоном из аэропорта Гатвик дальше на запад, в сторону волшебного кельтского Корнуэльса и опять самолетом. Дороти, моя коллега, возглавляющая вместе со своим мужем Тедом частную аллергологическую клинику в Айвибридже, встречала меня в аэропорту Плимута.
Еще пол-часа на машине и вот оно - жилище почтенных врачей - солидный старинный особняк, окруженный парком и садом. Мы почти поспели к ужину. Опоздали всего-то минут на десять, но конечно же, Тед уже приступил к трапезе не дождаясь нас - порядок есть порядок. Знакомство с Тедом произошло как-то несколько прохладно, как будто бы под высоким потолком кухни в воздухе прошелестело: “ездят тут всякие русские и нарушают вековые устои английского домостроя”. Я уже было начал сомневаться в радушии хозяина, но когда спустя минуту, до меня дошел смысл замечания, сделанного Тедом по поводу прохладной, не подогретой предварительно на плите тарелки, на которой “дарлинг” поспешив, подала кушанье гостю, сомнения мои развеялись. Что же касается удивления, по поводу подобных “причуд”, то оно больше не оставляло меня до конца пребывания в Англии. Проницательная, как все благовоспитанные леди, Дороти, заметила мое смущение и, как только Тед, завершив трапезу откланялся, пояснила, что муж ее успел повоевать с японцами в последней войне, нрава сурового и “ крутой молчун” - a strong sielent type”.
В отведенной мне комнате, на старинной, благоухавшей (от постоянной и вездесущей сырости) бабушкиным чуланом кровати, я спал как младенец. Хотя ночью было около нуля, а окно хозяева рекомендовали оставить приоткрытым, я не замерз, потому что меня согревала грелка - еще одна причуда, атрибут старины и предмет гордости удивительно устойчивых к сырости и холоду, “поголовно закаленных”англичан.
Пробуждаясь, сквозь сон я слышал блеянье овец, пение петуха и крики неведомых птиц. Ба! На лужайке под окном разгуливали фазаны, причем вовсе не домашние, как потом оказалось; чуть поодаль неспешно проковыляла в сторону каменной изгороди парочка диких кроликов, а дополняли картину идилии деревенского утра - овцы в сопровождении малых ягнят. Здесь лучше Роберта Браунинга не скажешь:
Быть сегодня в Англии -
В этот день апреля!
Хорошо проснуться в Англии
И увидеть встав с постели,
Влажные ветви на вязах и кленах
В маленьких клейких листочках зеленых,
Слышать, как зяблик щебечет в саду
В Англии - в этом году!
(из «В Англии весной» , пер. С.Я. Маршака)
Я вспомнил, как однажды моя приятельница, кстати, оставившая скрипку ради ветеринарии, говорила, что челюсти у овец и коз устроены особенным образом. Это позволяет им, в отличие от тех же коров, не срывать траву, а коротко “состригать” ее. Именно овцы, “утюжащие” вот уже в течение многих столетий луга Англии сделали их похожими на газоны. А вид газона приятен взору англичанина, наверное в той же степени, как для русского человека вид богатых сенокосных угодий, где травы - по пояс.
Овцы занимают особое, уникальное место в истории Англии. Давным давно, четыре столетия тому назад, на заре “промышленной революции”, которая как известно, начиналась с производства сукна, овцы совершили аграрный переворот и стали причиной великой смуты. В 16 веке овцеводство стало выгоднее земледелия, и помещики, превращая свои земли в пастбища не могли удержаться от искушения: захватывали общинные земли, которыми прежде они пользовались совместно с крестьянами. Подобная политика “откусывания” и “огораживания” привела к разрушению всего общинного уклада английской деревни, к разорению десятков тысяч крестьянских семей и к появлению целой армии бродяг и нищих.
На парламентских “слушаниях” тогда вот что говорилось: “Великие бедствия ежедневно увеличиваются вследствие опустошения, разрушения и сноса крестьянских домов и целых селений в нашем королевстве. Земли, которые обычно употреблялись для земледелия, теперь превращаются в пастбища...”
Удивительно, но начатую в деревне “перестройку”, уже не могли остановить никакие королевские указы: ни Генриха YП, ни даже Генриха YШ, хотя последний, как известно, был весьма грозен и прославился, в частности, строгостью по отношению к своим 6 (!) женам. Воистину ничего нельзя поделать, когда “процесс пошел”, а уж если оный начат человеком, рожденным в год Овцы? Ну да не будем об этом ... Заметим лишь, что за три века до столыпинских реформ овцы перетянули Англию их феодализма в капитализм. Вот так, - не больше, и не меньше, - ведь знавший все про все К.Маркс прямо говорил о том, что “огораживания были главным методом первоначального накопления в Англии”.
Э, да что горевать о “пролитом молоке”. Нет худа без добра. Благодаря овцам многие мужчины тогда обрели тотальную свободу бродяжничества, стали моряками и вместо зеленых пастбищ стали бороздить морские волны: “Rule, Britannia, Britannia ruls the the waves ...” - и т.д. - так поется в национальном гимне об управлении волнами и нежелании быть рабами! Может быть тогда же появилась и характерная английское изречение о мужской природе, о том, что мужчину невозможно, да и незачем удерживать дома: “A men was not ment to sit at home”
На открытых всем ветрам безлесных просторах Девоншира до сих пор свободно гуляют овцы. Издали они напоминают серые каменные валуны. Они пасутся и на заповедных территориях Девона, даже меж вросших в землю каменных кругов, выложенных еще во времена неолита. Попробуйте сказать, что они лишены изящества, консерватизма и врожденного аристократизма!? Подстригают себе вечнозеленый газон и хранят историю Англии. Их покорность кажущаяся, ведь они родные сестры известной своими капризами козы-дерезы. Что то они еще сделают с историей Англии в свой год - год Овцы?
Утром за завтраком Тед спросил меня о планах на день. Будучи по происхождению парнем деревенским, и чуя залетавший в открытые окна характерный запах “готовой к посеву” земли, я вызвался помочь на огороде. Почему это “весьма не бедные” люди в Англии сами выращивают картофель, лук, зелень и прочее, - разговор особый, и дело здесь не только в присущей всем англичанам любви к саду и огороду. Однако, когда Тед выдал мне полное обмундирование, вывел меня на огороженное от ночных набегов кроликов вспаханное пространство огорода и вручил ведро, наполненное мелкими луковками, мне пришлось пыл свой поубавить. Прежде не приходилось высаживать лук в таком количестве. “Земля готова, часа через два, думаю управишься. Делай так-то и так-то” - напутствовал меня старик и закрыл за собой калитку.
Решив показать, что “и мы не лыком шиты”, я с жаром принялся за посадку. Однако приготовленная Тедом почва показалась мне плотноватой. Пришлось мотыжить и боронить. Поэтому через два часа, когда Тед пришел с проверкой, я только приступил к посадке. Когда я объяснил хозяину клиники и “главному огороднику” причину задержки, он пробурчал что-то насчет сильных дождей, прошедших накануне, хмыкнул и ушел. Еще через час Дороти позвала нас к обеду.
Во время обеда, как сейчас помню, уже на третьей минуте, в торжественной тишине медленно и с расстановкой старик Тед произнес с интонацией вручающего вверительные грамоты дипломата: “Дорогая, я хочу сообщить тебе, что я действительно рад, поскольку встретил по-настоящему профессионального садовника”. Лукавая искорка в глазах старика. Ах как англичане умеют узнавать и говорить посредством мимолетных взглядов! Есть контакт! Встреча состоялась. Моим осознанием стало то, что огородная калитка - это возможно самый прямой путь к душе англичанина. Потом, на протяжении полутора недель, в перерывах между медицинскими занятиями мы с “молчуном” Тедом “правили спину” газону, чинили каменную изгородь и занимались с цветочной рассадой. Разница в возрасте и мой несовершенный английский - ничто теперь не могло помешать двум огородникам совершать “апрельскую литургию” в саду.
И еще я осознал, что весна в деревне, - понятие интернациональное. Почему именно в деревне? Да потому что, великий индус и поэт Рабидранат Тагор говорил так: “Деревня подобна женщине, она стоит у колыбели народа. Она - источник жизни. Она дает людям...пищу, незатейливую поэзию повседневности и те изначальные ритуалы поклонения красоте, что словно бы сами по себе рождаются в деревне и дарят ей радость.”
Порадуемся и мы. Закроем глаза. Улыбнемся. Представим себе зеленые склоны Девоншира и прочтем простые и трогательные строчки еще одного английского поэта:
Девушка с фермы, куда ты идешь
И что ты несешь в корзинке?
Ты - сельская фея, ты сливок свежее,
Не дашь ли хлебнуть мне из крынки?
Люблю я, мой друг, зеленый твой луг
И склоны с блуждающим стадом...
(«Девонширской девушке» Джон Китс, пер. С.Я. Маршака)